"Дорогая, я женат" - читать

Бросить всё к чёрту

Бросить всё к чёрту.

Купить у барыг пистолет.

Пару консервов закинуть в дорожный рюкзак.

Выйти из дома, в котором давно тебя нет -

там, где тебя нет, не дом это вовсе, а так...

Кинуть ключи

в старый ящик почтовый пустой -

писем давно он не помнит, лишь только счета

носит сюда почтальон

на фамилию той,

что здесь жила, а теперь здесь живёт пустота.

Прыгнуть в такси:

«Командир, два тарифа, вокзал,

музыку — громче,

вот эту поставь на повтор,

и — помолчи: я уже всё, что надо, сказал,

не пережить мне ещё хоть один разговор»...

В первый же поезд.

На верхнюю полку. Плацкарт.

Бросить рюкзак. Долго ехать. Колёс перестук.

В новую жизнь.

Вникуда. Без дороги назад.

Сам себе — враг. Самый страшный.

И сам себе — друг.

Бросив все к чёрту

и старые письма порвав,

выбросив память, как мусор ненужный — в ведро,

утром понять,

что не так уж, наверное, прав,

если она снова в левое лупит ребро.

Выйти на волю

из поезда где-то в полях,

долго идти — от людей, от огней, в темноту.

Плакать от боли,

скулящей в холодных висках.

Выстрелить в сердце,

любившее зря, и не ту.

 

Бросить всё к чёрту.

Так надо

Всё надоело. Андрей судорожно скидывал в спортивную сумку футболки, трусы, носки, любимую пижаму, банный халат, уютные домашние тапки. Сверху россыпью – ноут, наушники, какие-то зарядки и мелкие гаджеты.

"В командировку?" – спросила ошеломлённая жена, увидев, как после обычного рабочего митинга, проходящего теперь, как собственно, вся жизненная активность работающего и учащегося большинства, по интернету, муж вдруг схватился за сумку и стал скидывать в неё личные вещи. "А? Что?" – Андрей поднял на неё пустые отсутствующие глаза, будто находился где-то далеко отсюда и не мог понять, кто это стоит перед ним, что эта женщина делает в его жизни, и чего вообще от него хочет.

"Ты куда? В командировку?" – повторила свой вопрос Анастасия. "Я? Да… Да, в командировку", – Андрей, обрадованный, что жена сама предложила такой отличный вариант, расслабился и улыбнулся. Командировка – как просто! Как он сам не додумался до такого отличного варианта, чтобы свалить из этого опостылевшего за пандемию семейного гнезда хоть на какое-то время!

Андрей притянул к себе жену, чтоб скрыть ставшую слишком счастливой физиономию, обнял, поцеловал в макушку. Сделав над собой усилие, чтоб вернуть обратно прежний озабоченный вид, поднял лицо жены за подбородок, заглянул в её готовые заплакать глаза. "Я и сам только что узнал, малыш. Вариантов нет. Кризис, пандемия, у компании дела совсем плохо. Нескольких человек из нашего отдела отправляют в новый филиал отлаживать процессы вживую – ты сама же понимаешь, не все в этом мире айтишники, с производственниками и бухгалтерами общаться лучше лично. Жильё нам сняла компания рядом с филиалом – кажется, обычные квартиры под сдачу, я как устроюсь, позвоню тебе по видеосвязи и всё покажу", – Андрей, вдохновлённый скорой свободой от семьи, дома и опостылевшего быта, щедро мешал правду и вымысел, сам удивляясь, как хорошо и складно у него выходит. И почему он не додумался до этого раньше???

"Только…" – Андрей вдруг понуро опустил голову и замолчал. "Ну что ещё? Добивай", – обречённо выдохнула Настя, готовая уже, кажется, ко всему. "В доходе мы немного потеряем", – как мог, изобразил всю скорбь еврейского народа, её муж. Почемууууу это? – возмутилась жена. "Да потому что… Потому что (Да потому что мне квартиру надо ж на что-то снимать! – чуть не выпалил Андрей, но быстро вспомнил, что это никак не вяжется с генеральной линией партии)… Потому что филиал в провинции, на Крайнем Севере почти, цены там на всё выше московских раза в два, а зарплаты ниже, и нас – тех, кто с ипотекой и детьми, либо переводят туда на полгода, либо подводят под сокращение, и что я, по-твоему, должен был выбрать?" – приставленный к стенке неудобными вопросами жены, Андрей перешёл из защиты в нападение, да, кажется, так ловко, что теперь жена и сама будет рада его мнимой "командировке", которая подарит ему шесть месяцев тишины и покоя. А там уж или этот трижды проклятый локдаун должен кончиться, ну или "командировку" можно будет продлить.

"Полгода??? – Настя с каждой новой подробностью от мужа всё больше и больше теряла почву под ногами, – Полгода ты будешь жить и работать в другом городе? А как же я? Дети? Так, старший всё равно на удалёнке, я с малышкой в декрете, мы можем поехать с тобой!" – её отчаяние сменилось решительностью и Настя оглянулась, чтоб сообразить, что из самого необходимого ей надо обязательно взять с собой. "Ты говоришь, там у вас квартира? Посуда есть ведь, наверное? Постельное? Я возьму только детские вещи, игрушки, планшеты, а с остальным разберёмся на месте. Меняй билеты, мы едем с тобой тоже!" – молодая женщина метнулась было к бельевому комоду, но муж сдержал её, крепко взяв за плечи.

Андрею вдруг стало мучительно жалко эту девочку с глазами брошенной собаки, которая так любит его, так верит… Настя всегда была ему замечательной женой, любовницей, боевой подругой и матерью его детей в течение долгих пятнадцати лет, и Андрею сейчас очень стыдно от своего вранья, которого Настя, безусловно, совершенно не заслуживает, но после года локдауна, проведённого в режиме двадцать четыре на семь без выходных и проходных вчетвером в небольшой двухкомнатной квартире, которая вместо дома стала и школой, и яслями, и офисом, и местом домашнего ареста, он не может, он просто не может сейчас взять и остаться. Отказаться от шанса хоть немного пожить одному, даже если фактически это будет точно такой же домашний арест, но хотя бы не в общей камере с вечно чего-то требующими от тебя женой и детьми, а в одиночке, он просто не в силах.

"Так надо, малыш, так надо", – Андрей чмокнул в лоб жену, из последних сил пытающуюся не расплакаться, накинул куртку, схватил сумку и выскочил на свободу, не взглянув на детей, и даже зубную щётку с собой не взяв – бежать, не оглянувшись, пока не ляпнул лишнего, не передумал… Бежать, не дожидаясь лифта, прыгая через ступеньки, чтоб жена не смотрела в спину, не задавала вопросов… Бежать без оглядки, крикнув на ходу откуда-то снизу "Доеду – позвоню!"…

"Куда доедет?" – спросил, стягивая с лица голубую медицинскую маску вышедший из лифта сын-подросток, застав внезапно для себя заплаканную мать в дверях квартиры и гулкое отцовское "позвоню", эхом отражавшееся от стен подъезда.

"В командировку, сынок", – попробовала как можно спокойнее ответить Настя, – "на Крайний Север, на полгода". "В какую командировку, какой Крайний Север? Мам, он час назад меня сам в магазин отправил за продуктами, ни про какую командировку и слова не было – он что, вот это всё в командировку брать с собой собирался?" – Никита раскрыл перед матерью пакет с продуктами, где над обычным продуктовым набором обычной московской семьи лежали свежие жирные сливки для кофе, венские вафли из ближайшей кондитерской, мороженое и голубика – любимые лакомства отца.

Настя с недоумением заглянула в пакет на продукты, которые явно были рассчитаны на уютное диванное сибаритство, а не на дальнюю дорогу. Пожала плечами. Что-то в этой истории явно не сходилось, но она, наверное, подумает об этом завтра. А пока…

"Так надо, сынок, так надо, – сказала она то ли сыну, то ли себе, – а голубика сегодня достанется нам. И мороженое. И сливки. Давай, проходи, разбирай сумку, я пойду кофе поставлю. Отметим первый день нашей самостоятельности, пока малышка спит, и будь, что будет!".

Забавно, но именно эти чёртовы голубика со сливками моментально вернули Настю к жизни: уже не так важно, куда и на сколько на самом деле так стремительно и внезапно сбежал муж, ведь очевидно, что он – сбежал. Даже про голубику свою обожаемую не вспомнил. Пока не ясно, как и на что Настя будет жить с детьми, но белая зарплата мужа и Настины небольшие подработки дают свободу для манёвра в этом плане. Зато ясно, что и у Насти, и у детей будет на один источник стресса в доме меньше: никто не будет их строить, шугать по углам и просить быть потише, потому что папа работает, не будет "папиной" полки в холодильнике с деликатесами, которые никому нельзя трогать, и никто не будет на правах кормильца и поильца есть эти деликатесы на виду у семьи в одно лицо – пусть лучше вообще не будет в холодильнике деликатесов, чем так. Или нет. Пусть будут. Хотя бы иногда. Но для всех.

Вечно сидящая на диетах Настя, обычно не позволяющая себе лишнего кусочка, поделила нежное французское мороженое на две большие равные порции, щедро накрыла его пеной из взбитых сливок, присыпала голубикой, зачерпнула эту жиро-углеводную бомбу венской вафлей и под удивлённый взгляд сына с огромным наслаждением отправила всё это себе в рот. "Мммммммммм, вкуууусно-то как! Лет с пятнадцати не ела ничего подобного!" – блаженно улыбнулась она. "Вкуууусно! Как торт", – повторил Никита вслед за матерью. "Торт? Ой. А я же и торты умею делать! Вкусные, правда, все хвалили раньше. Ну, не пропадём, если что", – оживилась Настя, сообразив, чем она ещё сможет подрабатывать, если белая зарплата мужа окажется не очень белой, и им с детьми не хватит алиментов.

"Если что – это если что, мам? Куда папа уехал?" – нахмурился Никита. "В командировку, сынок, на Крайний Север", – ответила Настя, понимая, что и сама в это не очень-то верит.

Так надо, сынок, так надо… Ой, кажется, малышка проснулась…

Туда, где никто не найдёт

Решение созрело внезапно. Отвлёкся ненадолго от ставшей вдруг ненавистной работы – и вот ты уже смотришь дурацкие видео про размножение ужей и ежей, бродишь по соцсетям в поисках одноклассников, мониторишь страницы бывших. Честно – из всего этого не раздражали только ужи и ежи.

Бывшие одноклассники, вопреки ожиданиям, не скололись и не спились, оставшись в своей богом забытой дыре, а вовсе наоборот – давно не только сами все уже при собственном жилье, а многие уже присматривают недвижимость и детям. Более того – в то время, как столичные жители в локдаун под гнётом социального мониторинга и конских штрафов оказались крепко заперты в своих съёмных и ипотечных бетонных клетушках, провинциалы – судя по фото и видео – живут обычной человеческой жизнью: работают, водят детей в сады и школы, ходят на прогулки, встречаются с друзьями, ездят на природу – кто толпой, а кто поодиночке, отдыхают на своих дачах, внезапно превратившихся из тяжкого наследия бедного советского прошлого в единственные легальные места условно-комфортного отдыха. Не пять звёзд, конечно, но что уж есть.

Бывшие одноклассницы тоже не растолстели и не обабились, а вовсе наоборот – сияют на фото счастливыми глазами из-под огромных ресниц, улыбаются широко и во все зубы (тоже, кстати, подозрительно красивые). По сравнению с теми бледными, серыми от усталости и вечного недосыпа москвичками, которых Андрей мог в прошлой, доковидной жизни, видеть на работе, в метро и местах культурного досуга, провинциалки – по крайней мере на фото – удивительно свежи, улыбчивы и сияющи. Да, их повседневная нарядность по современным меркам, наверное, смотрится немного карикатурно, но нет свидетельства красноречивее, что у провинциальных дам, в отличие от столичных, на все эти игры в настоящую женщину есть и время, и желание, и силы.

Господи, ну кто бы мог подумать, что Андрей будет завидовать когда-нибудь всему этому провинциальному мещанскому быту? Но когда посидишь взаперти с когда-то обожаемой семьёй в двухкомнатной квартире пару месяцев, то и психушка покажется санаторием, и провинциальная размеренность со скудными самодельными развлечениями – бурлящей светской жизнью. Ну, маски надо натягивать хотя б на подбородок для проформы – да, но это не такая и высокая цена за свободу.

От страниц бывших земляков так фонило здоровой витальностью, что обесточенный столицей Андрей вдруг ярко представил себя заблудившимся между тесно расставленной мебелью в маленькой квартире роботом-пылесосом с почти полностью севшим зарядом. И теперь ему надо как можно скорее построить кратчайший маршрут до спасительной станции, чтоб присосаться жадно всеми клеммами к приятно покалывающему живительному току, дающему жизнь. И пить, пить, пить, наполняя аккумуляторы на сто, двести, триста, пятьсот, стопятьсот процентов. Но ресурс на нуле, вайфай почти не ловит, маршрут не может быть построен и загнанное в угол существо жалобно пиликает из всех последних сил, чтоб кто-то более сильный и мудрый выдернул его из этого жизненного хаоса и вернул домой.

"Ну что, спасти тебя, бедолага?" – наклонился Андрей к пылесосу, обречённо метавшемуся между креслом, рабочим столом и небрежно скинутыми им в процессе работы тапками, и, подумав немного, отнёс его на станцию сам. Едва удержался, чтоб не погладить, когда это чудо домашней техники повертелось на станции, выбирая оптимальное положение, известное только ему, словно кот на подушке, прежде, чем угнездоваться на сон, и, благодарно моргнув светодиодами, уснуло.

***

Всевидящее око интернета, конечно, быстро сообразило, по каким страницам блуждает наш уставший странник, и, тоже решив протянуть руку божественной помощи, стало предлагать Андрею недвижимость в родном городе – хоть в найм, хоть в ипотеку. Цены приятно удивляли: прекрасная однушка с окнами в парк сдавалась в месяц за те же деньги, что квартира в Москве на сутки. Нет, что посуточно снимать дороже всегда – это понятно, но месяц за те же деньги? За сущие копейки – квартира с видом на парк, в котором можно гулять, когда и сколько хочешь, не выписывая унизительные разрешения на выход с аргументацией, зачем вдруг тебе понадобилось выйти из бетонного склепа на улицу, как будто дышать вдруг перестало быть физиологической потребностью, и стало капризом, которым ради выживания человечества, в принципе, можно и пренебречь. Только интересно, что будет, когда это самое так тщательно спасаемое от нового, но, как выяснилось за год пандемии, не особенно смертельного ОРВИ, человечество массово сойдёт с ума в своих ипотечных тюрьмах?

Андрей машинально кликнул по очередному объявлению, не понимая до конца, для чего он это делает. Я только спросить, мол. Но владелец вожделенной квартирки с видом на шикарный парк оказался парнем очень общительным и конкретным. Задав несколько уточняющих вопросов, он сразу постановил, что они – Андрей и одинокая провинциальная квартира – просто созданы друг для друга.

Ну, во-первых, Андрей с владельцем квартиры – тёзки. Причём, что самое удачное – полные. Да тут специально искать будешь – не найдёшь такой удачи! И – нет, это не ничего не значащая деталь, это – очень важно, потому что в небольшом провинциальном городе за отсутствием насыщенной культурной жизни обычно всем есть дело друг до друга, соседи все друг друга знают – это тебе, брат не Москва. И иногда это хорошо – можно за солью зайти или дрель одолжить, а иногда наоборот, потому что всяких квартирантов-временщиков соседи обычно недолюбливают: могут и в налоговую на владельца настучать, и участкового вызывать по каждому пустяку, а кому такое надо? Правильно, никому.

А тут смотри, как подфартило – инициалы-то твои с платёжками совпадают, хоть паспорт всем показывай, никто подвоха не заметит! Квартира-то недавно куплена, народу ходило смотреть много всякого, владельца в лицо никто не знает пока – ну удачно же обстоятельства складываются? Очень удачно!

И жить можно сколько угодно, не под себя квартиру покупали – деньги надо было вложить, так что работай над своими кодами в тишине и одиночестве, да отдыхай в "командировке" от семьи хоть десять лет – здесь с мышами тебя никто не найдёт! Ну что, брат, по рукам?!!

Предприимчивому парню из далёкого небогатого городка не терпелось заключить эту сделку века: он изначально в объявлении слегка завысил цену за аренду квартиры, понимая, что такие же бедные земляки будут торговаться за каждую копейку, а этот чокнутый москвич и бровью не повёл! Да ещё и полный тёзка – хоть соседи приставать не будут. Андрей-провинциал прекрасно помнил по себе, как в один момент изменилось отношение соседей, когда он выкупил арендуемую много лет квартиру и в квитках появились его фамилия и имя: те же дети, коты и собаки перестали мешать очень чувствительным соседям буквально в один момент. Чудеса, да и только.

***

Андрей-москвич сидел, закрывшись в спальне, которую днём использовал как свой рабочий кабинет, обхватив голову руками. За дверью истошно визжали какие-то мультики (младшая любит включить погромче, чтоб было слышно отовсюду), надрывно гудит вытяжка, тщетно пытаясь затянуть в вентиляцию дым от чего-то сгоревшего, жена привычно нервно гремит посудой. Как бы ни старалась семья обеспечить отцу семейства покой во время работы, тишину она обеспечить не может. Конечно, на какое-то время спасают наушники, но через несколько часов от них начинает раскалываться голова. А так хочется тишины!

В комнату постучали, и сразу робко заглянула жена: "Андрей, ты сегодня ещё долго? Очень занят? Может, посидишь с малышкой, пока Никита в магазин сбегает? И ужинать будем". Да-да, сейчас. Андрей отвлёкся от своих мыслей, вышел к семье. "Никич, сливок мне купи для кофе и к чаю там что-нибудь?" – крикнул он хмурому подростку, замешкавшемуся в прихожей. "Да знаю, как обычно, мама мне уже сказала", – отмахнулся сын. Годовалая Вероничка в это время, сидя на полу кухни, увлечённо барабанила по пустой кастрюле железным половником. "А что, у нашей дочери игрушек поспокойнее нет?" – поморщился Андрей. Теперь ему стало понятно, почему в этом доме гремит посуда и зачем так громко включён телевизор, но разве нельзя как-то поспокойнее?

Настя раздражённо повернулась к нему от плиты: "Дорогой, она ещё младенец и не умеет занимать себя сама, и уж тем более – не хочет играть своими детскими игрушками в манеже, когда я в это время так увлечённо играю в такие интересные взрослые игрушки на кухне. Никита тоже не может взять на себя полностью нашего ребёнка – он сам ребёнок, подросток, у него не самый простой возраст, локдаун, учёба на дистанте и друзья только в смартфоне. Он очень помогает мне по дому и с малышкой, но он не может и не должен заниматься с малышкой больше, чем родители. Ты тоже должен уделять ей внимание, ты ведь отец, и ты сам хотел второго ребёнка!"

Да, Андрей хотел второго ребёнка. Но это было до этого чёртового локдауна. Он не знал, что будет заперт с этими детьми в этой крохотной двушке так надолго. И конца этому кошмару не видно! Дети – они довольно милые, когда ты возвращаешься к ним с работы. Они вполне сносные в отпуске и на выходных. Но каждый божий день в режиме двадцать четыре на семь дети, как оказалось, сущий ад. И он, Андрей, на это не подписывался.

***

Вдобавок ко всему этому домашнему аду в спальне на ноутбуке настойчиво забилимкал какой-то мессенджер.

"Это по работе! Вечерний митинг, я забыл", – Андрей обрадовался поводу спрятаться от своей обожаемой семьи в спальне хотя бы ещё на полчаса и кинулся в комнату. На самом деле он собирался просто выключить хотя бы этот источник шума, открыть на экране какой-нибудь код и под видом работы послушать подкаст или аудиокнигу, но увидел, что это пишет тот тёзка из далёкого родного провинциального городка. Владелец тихой уютной квартиры с видом на парк.

Каждое слово – отельным сообщением, чтоб больше шума, раз собеседник не реагирует: "Слушай. Брат. Я. Посмотрел. Есть. Билеты. На. Сегодня. Поезд. 22-00. Выезжай. Я. Встречу".

Андрей машинально прошёл по любезно предоставленной ссылке. Долго медитировал на расписание – удивлялся ценам. Плацкартный билет стоил меньше, чем скромный обед. Купейный – как скромный ужин. Остро захотелось лечь ничком на верхней полке купе и ехать в тишине и одиночестве под мерный стук колёс долго-долго, глядя, как пролетают мимо разные города и полустанки.

Дочь на кухне всё так же ритмично звенела кастрюлей. Нет, в этой жизни тишины и одиночества ему не светит ещё лет так, кажется, двадцать. Всё надоело.

Андрей коротко ответил тёзке: "Еду", оформил электронный билет и захлопнул ноутбук.

***

Всё надоело. Андрей судорожно скидывал в спортивную сумку футболки, трусы, носки, любимую пижаму, банный халат, уютные домашние тапки. Сверху россыпью – ноут, наушники, какие-то зарядки и мелкие гаджеты.

"В командировку?" – спросила ошеломлённая жена, увидев, как после обычного рабочего митинга, проходящего теперь, как собственно, вся жизненная активность работающего и учащегося большинства, по интернету, муж вдруг схватился за сумку и стал скидывать в неё свои личные вещи. "А? Что?" – Андрей поднял на неё пустые глаза, будто находился где-то далеко отсюда и не мог понять, кто это стоит перед ним, что эта женщина делает в его жизни, и чего вообще от него хочет.

"Ты куда? В командировку?" – повторила свой вопрос Анастасия. "Я? Да… Да, в командировку", – Андрей, обрадованный, что жена сама предложила такой отличный вариант, расслабился и улыбнулся. Командировка – как просто! Только не совсем на Крайний Север, как сказал он Насте. Совсем не на Крайний Север.

Он уезжает. Сегодня. Сейчас.

В свой город детства, из которого так рвался в столицу, сияющую огнями и манившую недоступной для провинциального Мухосранска роскошью.

Домой. Туда, где никто не найдёт.

Один. Совсем один

Город детства встретил Андрея точно таким, как тот его оставил. Люди куда-то шли, ехали, бежали по своим делам – группами и поодиночке, оживлённо болтали, смеялись, обнимались… Свободные люди со свободными лицами! Живые.

Казалось – заедь в знакомый район, поднимись к родителям, и мама так же, как и много лет назад, буднично гремит кастрюлями на кухне (нет, только не это – грохота кастрюль хватило в Москве!), отец так же сидит рядом с газетой и сигаретой, а в окно так же, как много лет назад, кричит кто-то из друзей: "Ааандреей, Андреееей! Ты выыыйдешь?" – "Щааа!"

Но к родителям нельзя даже на минутку: для всех Андрей в командировке по работе, а не в побеге от обожаемой семьи. Квартира, которую он снял, совсем в новом районе, и даже если кто-то из старых знакомых его увидит, то вряд ли поймёт, что это он, Андрей, даже если и подумает, что похож. А родители почти не выходят из дома. Нет, у них всё хорошо, просто на самоизоляции. Так что чёртова фуфлопандемия для сохранения инкогнито как раз пойдёт на пользу: капюшон толстовки, тёмные очки и медицинская маска, закрывающая всю нижнюю часть лица – идеальная конспирация, ни у кого при этом в наше сумасшедшее время не вызывающая никаких подозрений. Хоть банк вскрывай.

По нужному адресу Андрей приехал сам – провинциальные привычки заставлять себя встречать и провожать давно казались ему дикостью, тем более, что везде уже работают такси от агрегаторов: быстро, дёшево, доступно, безопасно – не надо ни бомбилу ловить, ни общественный транспорт искать, ни чувствовать себя по гроб жизни обязанным встречающему за хлопоты. Современный мир, когда большинство проблем – это просто расходы, если у тебя есть деньги, Андрею очень нравился. До последнего года, правда. Сейчас стал нравиться всё меньше, и это напрягало.

Две тысячи двадцатый, от которого ждали чуда, стал буквально концом всех времён. Перед страхом быстрой смерти от банальной сезонной простуды человечество с такой лёгкостью добровольно отдало мировой закулисе все свои права и свободы, что ждать возврата прежней жизни было бы глупо и смешно: кончится одна фуфлопандемия – придумают следующую, а жить, как заключённый, в бетонной коробке, выходить на улицу по разрешению, носить бессмысленный намордник и ещё более бессмысленные перчатки Андрей больше просто физически не мог. И обсуждать это со своей когда-то обожаемой женой, сидящей с детьми дома и не выключающей бредогенератор – тоже не мог. Она, как и большинство обывателей, стала словно зомби: говорит шаблонными фразами из телевизора, меняя настрой синхронно с линией партии и правительства, и раз сказали по телевизору, что нынче солнце, воздух и вода – не друзья нам, а враги, она готова носить маску, перчатки, защитный костюм, стирать до экземы кожу рук санитайзерами, потому что ведь лучше немного пострадать сейчас, ради светлого будущего, чем умереть. Ради того будущего, которое никогда не наступит – заживо похоронить себя уже сегодня. Нет, только не это, только не это – он не выбирал такую жизнь.

***

"А что, масок тут у вас не носят?" – поинтересовался Андрей у таксиста, очнувшись от своих мрачных мыслей. Тот молча и еле скрывая раздражение сунул руку в бардачок, вытащил оттуда пачку, мол, на, бери. Сам при этом был без маски и, кажется, не собирался надевать её и сейчас. "Да нет, вы не поняли, я просто не местный, к родственникам приехал, у нас в Москве строго с этим делом – и маски носят, и перчатки, а тут ни на ком не вижу, вот и спросил. Я без претензий и не проверяющий, вы не подумайте чего. Да что там, я и сам эти намордники не люблю", – попытался оправдаться он перед задетым за живое водилой. Тот с явным облегчением закинул упаковку синих тряпочек обратно в бардачок.

"Для ментов", – показал таксист глазами на маску, висящую на зеркале заднего вида вместе с ароматизатором, – "для больных", – кивнул он в сторону бардачка с непочатой пачкой средств индивидуальной защиты, – "а здоровым эти тряпки не нужны, только дышать мешают", – авторитетно заключил он. "Да это все понимают!", – горячо поддержал Андрей, – "Но как же штрафы? Вас что, никто здесь не штрафует?!!"

"Да кто меня тут оштрафует? У нас тут десять школ на город, пара институтов – все друг другу если не одноклассники, так однокашники, и если не друзья, так знакомые, если не близко, то шапочно! Он меня сегодня оштрафует, завтра ни одно такси его ни его, ни его семью никуда не отвезёт – город-то маленький. А вот организации – штрафуют: там же типа не человека, а фирмУ, а это – другое. Так что ты, куда пойдёшь по делам в учреждения – маску всё же надевай, не выкобенивайся, в магазин особо если. Там не все владельцы – москвичи-скоробогатики, есть и наши, местные, их штрафы эти раздавят, а людям – жить. Ну и в подъезде дома тоже надевай: бабку какую психическую встретишь – ей спокойней, тебе спокойней, всем спокойней. А то разорётся, помрёт от нервов, а плюсик-то вирусу вашему уханьскому поставят, не надо оно нам", – дал таксист последние ценные указания, подъезжая к нужному дому.

Поблагодарив водителя за удачную поездку и советы, Андрей расплатился и вышел из машины, на ходу цепляя за уши вынутую из кармана голубую тряпочку и чудом не получил по лбу распахнувшейся ему навстречу дверью: из подъезда выскочил сначала молодой овчар, вслед за ним на натянутом поводке едва успевала эффектная женщина – сочная блондинка с волнистыми волосами и ярко накрашенными губами. Андрей, секундой ранее готовый было сделать даме замечание за слишком резко открытую дверь, только покачал головой: и кто кого выгуливает тут...

Увидев открытые двери лифта, Андрей, как в детстве, вдруг взлетел по лестнице в три прыжка, чтоб успеть, пока они не закрылись, а, успев, расценил это как хороший знак и с чувством глубокого удовлетворения нажал цифру семь – нужная квартира была на седьмом этаже, а это тоже хороший знак. Точно-точно. "На седьмом этаже сто семь часов счастья", – вольно перепел Андрей слова старой песенки, пришедшей вдруг на ум и впервые за последние несколько месяцев искренне радостно улыбнулся.

***

Хозяин квартиры не обманул ожиданий и оказался таким же, как на видеосвязи, высоким добродушным светловолосым бородачом. "А мы с ним и правда похожи, – невольно подумал Андрей, – надо тоже бороду, пожалуй, отрастить". Мужчины и правда были очень похожи, только хозяин был чуть выше и шире в плечах, чем гость, ну и без привычного для Андрея неуловимого, неописуемого словами, но сразу считываемого московского лоска.

Открыв дверь, бородач прямо на пороге с широкой улыбкой обнял Андрея, как родного: "Привееет, тёзка, привееет, как добрался? Я тебя тут жду-жду, три раза чайник грел уже, чай-кофе? Что будешь?" "Да нет, спасибо, мне б сначала в душ, вещи разложить" – Андрей хотел и чай, и кофе, но сразу понял по широте души хозяина, что тогда знакомство затянется надолго, а он хотел уже как можно скорее остаться один. Осмотрелся. Молча подошёл к окну.

Квартира оказалась точно такой, какой Андрей себе и представлял: белые стены, много света, врывающегося в окна, едва прикрытыми белой вуалью, трепещущей на ветру. За раскрытыми окнами – жизнь: шум, гам, детский смех, ведь прямо под окнами – прекрасный парк, плавно переходящий в лес и простирающийся почти до самого горизонта, у горизонта тёмно-серым свинцом поблёскивает какая-то река. В парке спокойно, не соблюдая никаких социальных дистанций, гуляют цветными стайками дети, невдалеке на лавочках, мерно покачивая коляски, сплетничают мамочки.

"Ты, брат, не волнуйся, шум мешать не будет – окна хорошие, звукоизоляция отличная, это я тут всё раскрыл, чтоб свежего воздуха пустить, а счас закроем – тихо будет, как в могиле", – хозяин, вспомнив вдруг, что гость его сбежал от детских визгов аж из самой Москвы, вдруг занервничал, засуетился, начал суетливо закрывать окна и зашторивать окна светло-серыми блэкаутами. Комната мгновенно погрузилась в тишину и темноту, лишь дверной проём в прихожую светился, как портал из света в тьму.

"Во всей квартире так закроешься – и работай себе спокойно хоть днём, хоть ночью, а то у нас тут летом где день, где ночь – не разберёшь без часов", – нахваливал квартиру бородач, будто боясь, что Андрей сейчас потребует обратно предоплату, развернётся и отправится в обратный путь. "Да не суетись ты, всё отлично, – открывая обратно окна и впуская в квартиру ветер и звуки бурлящей где-то внизу жизни, успокоил хозяина Андрей, – "я от тюрьмы сбегал, а здесь – жизнь". Андрей встал у раскрытого окна, глядя куда-то за линию горизонта и каждой клеточкой впитывал воздух свободы.

"Видишь, видишь, какая красота тут у нас? Гуляй-не хочу. Все по интересам: тут – мамочки с детьми, там, чуть левее, на солнцепёке – бабки кости греют, в глубине парка – собачники. Может, тебе тоже собаку завести? Быстренько со всеми перезнакомишься, а то будешь сидеть тут один, как сыч", – расслабившись, стал расхваливать своё хозяйство бородач. "Не надо мне собаку, и знакомств не надо – я сюда поработать спокойно приехал, а не социальные скиллы прокачивать. Но парк – это хорошо, хоть есть, куда выйти – у нас в Москве с этим строго", – парировал гость.

"Ну, в магазин-то ты маску надевай, чего ребят подставлять, их за это штрафануть могут, а так – да, пока более-менее свободно у нас: не дошёл, видно, вирус смертельный, не болеет никто особо, так чего паниковать-то зря?" – рассуждал хозяин. Андрей только горько усмехнулся. Мужчины помолчали.

"Ну, давай тогда, я пойду, вот ключи тебе, располагайся, тебе, наверное, отдохнуть с дороги хочется", – спохватился хозяин, а в дверях вдруг остановился, будто вспомнив о чём-то важном, улыбнулся лукаво: "У тебя ведь, как я понимаю, деньги есть? Ребята говорят, Красная Шапочка в этом доме квартиру купила… Ну, проститутка наша местная. Девка – огонь, рекомендую, если что!"

Пока у Андрея округлялись глаза и ползли на лоб брови, хозяин вдруг опомнился: "Да это мы по молодости зажигали, до армии ещё, что ты! Счас-то – нет. Это ребята…" – махнул рукой он и глянул напоследок как-то так по сторонам, будто хотел сквозь стены разглядеть, где квартира этой Красной Шапочки, но, к сожалению, не смог. Андрей с трудом подавил улыбку и, уже чуть не захлопывая дверь, зачем-то спросил: "Блондинка?" - "Да неет, брюнетка, шикааарная такая!"

Не она. Ладно. "Эй, ээээй, а зовут-то её как?" – опомнившись вдруг, будто забыл что-то очень важное, крикнул Андрей в спину уже спускающемуся по лестнице бородачу. "Кого?" – искренне удивился хозяин квартиры, искренне забывший уже, о чём только что шла речь. "Ну эту твою, Красную Шапочку! Вдруг встречу, привет от тебя передам", – улыбнулся гость. "Аааааа! Марго её зовут", – разулыбался в ответ бородач, и вдруг засомневался – "Хотя, ты знаешь, кто их знает, может она себе такое имя для красоты придумала. Не надо, в общем, не надо, не передавай ей ничего. Это я её помню, как привет из бурной молодости, а она-то всех нас вряд ли: нас – много, она – одна". "Ну вдруг", – успокоил своего нового знакомца Андрей и закрыл, наконец, дверь.

Один. Совсем один. Счастье-то какое.

Конец ознакомительного фрагмента